Интервью с Робертом Кеннеди-младшим

Прибыв на тридцать с чем-то этаж отеля Hudson Yards в Манхэттене, штат Нью-Йорк, после длительного путешествия на самолете, пароме и поезде, у меня оставалось примерно полчаса, чтобы подготовиться к интервью с кандидатом в президенты Робертом Кеннеди-младшим. Он отвечал на мои вопросы около сорока минут; его ответы были четко сформулированными, и он не оставил без внимания ни один мой вопрос. Возможно, всеобщая симпатия к нему теряется в шуме, пытающемся уменьшить его бесспорный контркультурный резонанс. Хотя американцы похоже любят своих Кеннеди, того же нельзя сказать о Национальном комитете Демократической партии. По крайней мере, пока его кампания оказывает давление на Демократическую партию, вынуждая кампанию по переизбранию Байдена, по крайней мере, создавать вид какой-то деятельности.

Он быстро зашел в комнату. Его дыхание было контролируемым, но тяжелым, как руки боксера, держащие чашку чая. После теплого, но краткого представления наш оператор дал нам добро, и через несколько минут интервью наконец началось.

– Если бы ваш отец был с нами сегодня, что бы он сказал о нынешнем состоянии Демократической партии? Что для вас значит демократ при Кеннеди?

– Я бы сказал, что демократы Кеннеди – это традиционная Демократическая партия, которая была партией рабочего класса, бедных слоев населения. Эта партия традиционно была очень активной в вопросах защиты окружающей среды. Она традиционно выступала против войны и была скептически настроена к военно-промышленному комплексу, а также к Уолл-Стрит. Я бы сказал, она занимает позицию, которая не позволяет Уолл-Стрит диктовать политику, которая в итоге служит американским интересам корпоративной аристократии и корпоративной клептократии, и лишает средний класс, трудящихся и членов профсоюзов их богатства и власти.

– Это не похоже на Национальный демократический комитет сегодня.

– Нет.

– Как вы планируете бороться с супермонополиями, которые контролируют нашу сферу питания, средства массовой информации, валюту и здравоохранение?

– Для каждого сектора нужен отдельный подход. Произошла необычайная консолидация, и три гигантские финансовые дома – BlackRock, State Street и Vanguard – контролируют 88% акций S&P 500 и практически всех военных подрядчиков. Они контролируют большую часть сельскохозяйственного сектора США, крупные упаковочные компании и компании по производству семян, фармацевтическую промышленность. Для каждого сектора придется искать разные решения. И в каждом секторе на протяжении 20 или 30 лет также разрабатывались методологии захвата и контроля регулирующих органов, которые должны защищать общественность от деструктивного поведения этих компаний. Но вместо этого регуляторы стали марионетками в тех отраслях, которые они должны регулировать. И в каждом случае нам придется иметь дело с корпоративным захватом. Я думаю, что на данный момент моя кандидатура, похоже, лучше всего подходит для этого, потому что большая часть моей карьеры связана с судебными разбирательствами против тех агентств и отраслей, которые их коррумпировали.

А когда вы возбуждаете судебный процесс, вы можно сказать получаете докторскую степень в области корпоративного захвата. Вы действительно понимаете его динамику и, следовательно, вникаете в методы его распутывания. Я приведу вам пример. Когда мы возбудили дело «Монсанто», мы обнаружили документы, согласно которым глава отдела пестицидов в Агентстве по охране окружающей среды, человек по имени Джесс Роуленд, тайно работал на «Монсанто» и что руководители «Монсанто» поручали ему прекратить исследования, которые, по их мнению, могли бы связать глифосат – активный ингредиент их флагманского пестицида «Раундап» – с неходжкинской лимфомой и другими видами рака. И хотя ему платили американские налогоплательщики, на самом деле он работал на «Монсанто». И это, к сожалению, происходит во всех учреждениях. Это скорее правило, чем исключение. Поскольку я был так глубоко вовлечен в такого рода судебные процессы, я знаю имена людей, которых мне нужно уволить, как только я вступлю в должность.

Большинство политиков очень запуганы этими учреждениями, потому что у них есть возможность способствовать гражданскому неповиновению на многих уровнях, ставя президента в неловкое положение. И я понимаю эту динамику и знаю, что нужно сделать, чтобы распутать это коррумпированное слияние государственной и корпоративной власти.

– Конвейерное назначение топ-менеджеров на руководящие должности. Когда вы вступите в должность, какие действия вы предпримете, чтобы обеспечить свободу слова, свободу прессы и открытый Интернет, выступающий в качестве публичной площадки для дискуссий, особенно для голосов диссидентов, выступающих против такого рода пропагандистских машин?

– Во-первых, в мой первый день в должности я издам указ против любого федерального агентства или любого федерального регулятора, поощряющего или продвигающего цензуру на любом сайте социальных сетей. В дополнение к этому, я буду продвигать законопроект об изменении Закона RICO, Закона о рэкете, который первоначально написал мой отец, чтобы включить в качестве основного правонарушения продиктованную правительством цензуру свободы слова. Я также вызову руководителей всех основных социальных сетей, включая YouTube и Google, которые продолжают подвергать цензуре политические высказывания в этой стране. И я скажу им, что им нужно придумать план, как избежать цензуры политических высказываний. В итоге эта санкция будет заключиться в том, чтобы превратить их в коммунальные предприятия и признать, что теперь они стали общественными платформами. Затем я приму закон о внесении поправок в Закон о связи, включительно с разделом 230, и этим законом объявлю цензуру политических высказываний незаконной.

– Намерены ли вы помиловать Джулиана Ассанжа, когда вступите в должность?

– Я помилую Джулиана Ассанжа в первый же день и, возможно, также Эдварда Сноудена. А потом я рассмотрю другие дела о помиловании. Я собираюсь рассмотреть дело Росса Ульбрихта, чтобы увидеть, был ли он справедливо осужден и отражает ли его приговор серьезность его преступления, или его ставили в пример, чтобы воспрепятствовать Биткоину или индустрии криптовалют. И если я узнаю, что это так, я тоже прощу его.

– Чем то, что сделал Росс, отличается от того, что сделали руководители AT&T, позволив торговцам наркотиками и торговцам людьми использовать свои системы? Или JPMorgan Chase, позволивший известным торговцам людьми пользоваться их банковскими услугами?

– Обвинения Росса много в чем ироничны. То, в чем его обвиняли, является всего лишь частью бизнес-структуры и бизнес-плана этих ведущих корпораций. У него не было такой силы лоббистского влияния. И если окажется, что его приговор был несправедливым, я его отменю.

– Если бы люди знали, что в связи с финансированием этих войн или для реагирования на COVID произойдет повышение налогов и начнется высокая инфляция, была бы общественная поддержка достаточной?

– Я не думаю, что какая-либо из войн, которые мы вели, по крайней мере, со времен Корейской войны и, возможно, включая Корейскую войну, была бы заранее одобрена налогоплательщиками. Фиатная валюта была создана для того, чтобы дать возможность странам вести войну, не взимая прямые налоги с населения. Население по-прежнему платит за счет собственного налога, называемого инфляцией. Но фиатная валюта была изобретена задолго до ФРС. И она была создана изначально для того, чтобы финансировать войны.

– Говоря о фиатных валютах, что изначально вызвало у вас интерес к Биткоину и почему так важен его избирательный блок?

– Мой интерес к Биткоину возник после протеста дальнобойщиков в Оттаве. Там происходили мирные демонстрации людей, которые воспользовались своим правом на протест и подали петицию государственным чиновникам по очень веским причинам. И правительство заставило их замолчать и наказало чрезвычайным образом. Правительство использовало методы наблюдения, чтобы установить их личности, номерные знаки их автомобилей, а затем закрыло их банковские счета, лишив их доступа к собственным деньгам без предъявления каких-либо обвинений. Просто, чтобы заставить их замолчать. Эти люди не могли выплатить ипотеку. Я разговаривал с одним дальнобойщиком, который не мог платить алименты и у него начались уголовные проблемы с судом. Люди не были в состоянии оплатить одежду, лекарства и еду своим детям. И, конечно же, они не могли платить за бензин, чтобы передвигать свои машины – их кредитные карты больше не работали. И если у правительства есть возможность сделать это, у правительства есть возможность поработить нас. Если они смогут морить голодом своих критиков, они смогут совершить любое злодеяние. В этот момент я начал понимать, что свобода транзакций так же важна, как и свобода слова. И Биткоин предназначен для этого. Я также вижу траекторию развития цифровых валют центральных банков – это даст странам полную власть над тем, жить нам или умереть. И я понял, что нужна валюта, которая является валютой свободы – валютой, которая независима и не может контролироваться правительством.

– Недавно вы выдвинули совершенно новую идею о поддержке доллара США биткоином, наряду с другими твердыми активами. Что вы думаете по поводу влияния правительства или ограничений в отношении биткоина или его майнинга?

– Я очень обеспокоен всеми правительственными атаками на Биткоин. Что я хотел бы сделать, так это обеспечить хотя бы некоторый выпуск казначейских векселей, обеспеченных твердой валютой. Это может быть корзина, включающая биткоин, платину, золото, серебро и другие твердые активы, возможно, начиная с 1%. На самом деле это капля в море, но мы сможем увидеть, существует ли там рынок и наложит ли он своего рода дисциплину на эту вышедшую из-под контроля печать денег, потому что потребители будут иметь доступ к активу, который, по крайней мере, имел некоторую основу в твердой валюте, некоторый иммунитет от безудержной инфляции. И если будет спрос, то мы могли бы увеличивать эту сумму каждый год: с 1% до 2%, 3% и так далее. И вернутся хотя бы к некоторому уровню вариантов базовых валют.

– Каким вы видите будущее доллара США в свете появления CBDC, стейблкоинов и других видов долларовых деривативов? Мы наблюдаем быструю глобализацию доллара. Я думаю, что вы видите потенциальное будущее Биткоина, но каким будет развитие доллара?

– Я думаю, что будущее доллара неопределенно. Одним из важных факторов является экспоненциальный рост стран БРИКС. К БРИКС, который, как вы знаете, изначально состоял только с Бразилии, России, Индии, Китая и Южной Африки, теперь присоединились еще шесть стран. Они предлагают альтернативу доллару в качестве резервной валюты и, хотя не выпускают собственную валюту, позволяют проводить расчеты в местных валютах. В итоге это угроза положению доллара как мировой резервной валюты, а также американской мощи и американскому богатству. Она все ближе, и это наша заслуга. Это происходит из-за превращения валюты в оружие. Односторонняя воинственность нашей страны заставила многие другие страны опасаться сотрудничать с нами или подчиняться нашей власти. Когда мы замораживаем активы людей, которые являются друзьями Владимира Путина или российских олигархов, которые могут иметь или не иметь никакого отношения к тому, что происходит в России, люди говорят: «Почему мы ставим себя в такое положение? Почему бы нам не открыть свои собственные рынки?» и это очень опасно для доллара США.

– Считаете ли вы, что правительство США должно напрямую выпускать цифровую валюту для граждан?

– Нет, я против цифровых валют центральных банков. Я думаю, они станут инструментом власти и контроля. И в конечном итоге они будут использоваться как предлог для отмены наличных валют. Они дают правительству полный контроль над нашей жизнью. Еще до событий в Оттаве я выступил в Милане с речью перед народом Италии касающейся паспортов вакцинации и цифровых валют центральных банков, и сказал: «Вот что происходит в Китае». Если вы не соответствуете определенному социальному рейтингу, если вы не явились в маске или у вас нет бустерной дозы, каким бы ни было ваше правонарушение, правительство может лишить вас возможности тратить деньги. Они могут запрограммировать все так, что ваши кредитные карты будут работать только, например, в продуктовых магазинах в радиусе полумили от вашего дома, но вы не сможете покупать бензин. Они не позволят вам приобрести билет на самолет. Они запретят вам путешествовать и покупать товары и продукты питания в других частях страны или за границей. И если правительство имеет над нами такую власть, у нас всех большие проблемы.

– Есть ли у вас какие-либо опасения по поводу обновления традиционной системы с образованием FedNow и такого рода огороженного пространства с разрешениями, который уже существует в Федеральной резервной системе?

– Я думаю, что FedNow – это первый шаг. По сути, это не цифровая валюта, но это первый шаг. Мы все находимся на этом опасном пути. Меня это беспокоит.

– Можете ли вы немного рассказать о действиях правительства во время COVID? Верите ли вы, что это было организовано аналогично кризису 2008 года с целью закрытия малого бизнеса и региональных банков для консолидации финансовой власти внутри супермонополии?

– Я не думаю, что это было организовано специально для этой цели. Я думаю, что те же самые влиятельные организации будут использовать любой кризис как предлог для отмены общественных прав и ужесточения тоталитарного контроля.

– Например, 11 сентября и Патриотический акт?

– Каждый кризис на протяжении всей истории становится предлогом для влиятельных субъектов общества для расширения своей власти, уменьшения публичной власти и подрыва демократии.

– Рассмотрите ли вы возможность списания долгов или возврата доходов, полученных нечестным путем от супермонополий, которые украли средства у рабочего класса?

– Я бы рассмотрел судебные разбирательства против любого вида мошенничества.

– Как вы думаете, почему Трамп получил одобрение средств массовой информации по теме карантина и катастрофических решений в области денежно-кредитной политики, принятых во время его правления?

– Я думаю, что ведущие СМИ придерживались этой повестки дня. И это та область, в которой они не собираются его критиковать. Вероятно, из-за конфликта интересов аналогичных инвестиций в фармацевтику. Существуют огромные доходы от рекламы фармацевтической продукции – один из основных доходов от рекламы, поступающий в крупные средства массовой информации. И эти фармацевтические компании в итоге диктуют правила.

– Как вы планируете возглавить движение против такой мощной и единой коалиции? А что вы скажете тем, кто деморализован и не верит, что политическую систему можно использовать для помощи гражданам?

– Я бы посоветовал им следить за мной и за тем, что я делаю. Я все еще верю, что есть надежда на демократию, нужно дать этому шанс. И, если я пройду, я абсолютно уверен, что смогу исправить положение дел.

– Считаете ли вы, что Биткоин сыграет в этом большую роль? Влияет ли валюта напрямую на супермонополию?

– Я собираюсь сделать так, чтобы Биткоин был защищен и чтобы люди могли распоряжаться собственными кошельками, и чтобы нынешняя война Белого дома с Биткоином закончилась, чтобы транзакции были защищены и поощрялись. В итоге я рассмотрю возможность относиться к нему как к валюте, а не как к товару. Особенно для мелких владельцев биткоина, для транзакций, совершаемых владельцами. Я не хочу сверхдохода для миллиардеров, накопивших биткоин, я считаю, что более мелкие игроки и их транзакции должны быть защищены. Они должны иметь возможность обменивать валюту так же, как канадский доллар, когда они едут в Канаду. Вам не придется платить налогами за повышение курса канадского доллара.

– Возможно ли использование чего-то похожего на Раздел 230 или даже поправки, которая защищала бы такие транзакции?

– Я не знаю, как бы я это сделал, но могу рассказать вам общую суть моего подхода и моего управления. Я не могу вам подробно рассказать, как я собираюсь это сделать. Я собираюсь проконсультироваться с самыми умными людьми в отрасли, такими как Стэнли Дракенмиллер и Пол Тюдор Джонс. А затем специалистами по Биткоину, чтобы найти лучший способ сделать это таким образом, чтобы защитить наши свободы, стимулировать реиндустриализацию Америки и чтобы выгоды могли получить работающие американцы.

– Представим, что прямо сейчас вы общаетесь с самым добросовестным представителем Биткоин-сообщества, и я рассказываю вам, что именно следует сделать. Как вы планируете работать со скомпрометированным Конгрессом, чтобы ввести в действие некоторые из этих правил для защиты Биткоина?

– Я собираюсь сделать все, что смогу, без необходимости идти в Конгресс. Я собираюсь сделать это посредством своего контроля над политикой Казначейства, даже если для этого придется привлечь банки. Многие плохие политики в отношении Биткоина не обусловлены законодательством. Они руководствуются политикой Белого дома. Я собираюсь положить конец войне.

– Что бы вы могли сказать о Веймарской республике и ее последствиях как об аналоге или метафоре того, что происходит сейчас в США? Может ли эта инфляция вызвать своего рода революцию? И есть ли альтернатива для низшего, среднего и рабочего класса, кроме насильственной революции?

– Я попробую решить проблемы, начиная с жилья. Прямо сейчас есть большие компании – опять же, BlackRock, State Street и Vanguard – которые уже владеют огромной частью Америки и пытаются скупить все жилье на одну семью. К 2030 году, всего через шесть с половиной лет, корпорации будут владеть 60% частного жилья. Мои дети не могут купить жилье. Так много людей, дети вашего возраста, мои дети, все еще живут со своими родителями или снимают жилье. Очень немногие из них покупают собственное жилье. Когда они пытаются купить жилье, и в последнюю минуту кто-то приходит с предложением наличными или каким-то ООО с двусмысленным названием, которое можно проследить до BlackRock. И это нехорошо. Томас Джефферсон заявил, что американская демократия должна корениться в десятках тысяч независимых земель, принадлежащих отдельным американцам. Это колониальная модель; это аристократия; это феодальная аристократия. Если корпорациям принадлежит вся земля в нашей стране, американцы не смогут владеть жильем. Если они не могут владеть жильем, у них нет капитала. Если у вас есть жилье и вы хотите начать бизнес, вы можете взять вторую ипотеку и пойти на этот риск. Но если у вас нет собственного капитала, вы не сможете получить доступ к капиталу. Вот в чем сила – доступе к капиталу. И эти компании имеют доступ к капиталу по гораздо более низким ставкам благодаря своим банковским книгам – и они конкурируют с нашими детьми за покупку жилья. Мы добились процветания в этой стране после Второй мировой войны, обеспечив американцам возможность приобретать жилье. Теперь это обещание американской мечты теряется.

– Считаете ли вы совпадением, что вскоре после принятия Закона о гражданских правах произошел шок Никсона, и мы были лишены золотого стандарта?

– В 1971 году переломным моментом отказа от золотого стандарта стала война во Вьетнаме, которая поставила нас в долги, и пришлось печатать деньги. Киссинджер и Никсон были раздосадованы тем, что они, возможно, не смогут получить поддержку от войны, от американцев, а также поддержку ассигнований от Конгресса. И поэтому они изменили правила. Они отказались от Бреттон-Вудса. Они оторвали Америку от золотого стандарта. И они начали этот инфляционный цикл, с которым мы имеем дело до сих пор. Определенно существует выбор между, например, войной с бедностью и войной во Вьетнаме. Мартин Лютер Кинг сказал, что мы можем либо начать войну против бедности у себя дома, либо начать войну против желтых людей во Вьетнаме. Мы не можем делать и то, и другое. У нас нет денег. И я думаю, что эти связи очевидны.

– Спасибо ваше время и ваши вдумчивые ответы на все мои вопросы.

– Большое спасибо.